Несколько лет назад мы с
zhzhitel были в приграничном Китае и там произошел интересный случай. Мы попытались купить билет в «Айхуйский исторический музей» (кстати, недавно Айхуй вновь стал Айгуном), где даже надписи были продублированы на руссом языке, но кассир попросил предъявить паспорт и узнав, что мы из России сообщила, что россиянам вход в музей запрещен.
Что же скрывают китайцы в этом музее?
Как бы странно ни звучало это по-русски, но происшедшее несколько лет назад переименование – «в связи с модернизацией отдельных иероглифов» – одного из небольших китайских городков неподалёку от Благовещенска имеет весьма прозрачный исторический смысл. Такое «старое новое» название как бы само собой должно отныне напоминать китайцам о якобы имевшей место «горькой истории» отношений слабого Китая и сильной Российской империи в середине 19 века. В то самое время заключения Айгуньского договора, который, по большому счёту, впервые установил чёткую границу между двумя великими государствами.
И в эпоху горячей китайско-советской дружбы «Мао-Сталин», в и периоды крупных китайско-советских разногласий, доходящих до вооруженных конфликтов, и во времена современного теснейшего партнёрства стран-соседей Айгун на всякий случай числился Айхуем – во избежание даже тени пограничной «чёрной кошки» между Россией и Китаем. И вот поди ж ты какой занятный переворот в орфографии…
Показательно, что практически тут же вслед за таким «уточнением имён» целый ряд общественных активистов – во главе с Инь Миньхуном – призвал Россию принести извинения Китаю «за неравноправный договор» и восстановить некие мифические «китайские права» на территории русского Приморья и Приамурья. А кто-то из этих очень странных общественников договорился даже до того, чтобы признать разгром японской Квантунской армии в Маньчжурии летом 1945 года «советской агрессией» и «поражением Китая». Именно так – в Китае проявились даже столь «большие оригиналы» что называют событие, приведшее, в общем, как раз к созданию нынешней ханьской супердержавы – КНР – «поражением китайского народа».
Поэтому совсем не удивительно, что в том самом Айхуе (видимо, «параллельно» возвращению старого имени) возник абсолютно уникальный, единственный в мире «музей русских преступлений против китайского народа». Причём русских в этот музей не пускают. Как когда-то неграм на североамериканском Юге, в нынешнем Айхуе в музей «Русским вход воспрещён». Зато, как говорят «информированные источники», партийцы и госфункционеры провинции Хэйлуньцзян в здесь, в знаковом культучреждении чуть ли не еженедельно приносят клятвы верности исторической памяти.
Понятно, что любознательного русского туриста сложно остановить даже миллиону китайцев. Поэтому наши люди сей краеведческий казус (километрах в 30 от Хэйхэ) довольно часто навещают: собственно, как раз запрет и создаёт базовую, типичную для русского человека мотивацию к действию. Получают русские от весьма скудной экспозиции массу самых разных эмоций. Здесь и разочарование в «вероломных», как им кажется после посещения музея, китайцах (один из таких посетителей в соцсети пишет, что «музей этот – творение китайской подлости»), и ярость обманутого в самых лучших своих дружеских чувствах человека (другой посетитель, старый, в пятом поколении житель Благовещенска, в возмущении сообщает в сети «как раз о страшных по своей жестокости набегах китайских хунхузов, вырезавших мирные русские поселения по всему Амуру»), и неудержимое веселье профессиональных историков, столкнувшихся с грубой самодеятельной подделкой.
"Зверства, картина, убийство мирных граждан Китая"
Причём, сами экспонаты данного поселкового «краеведческого» музея в этих русских страстях фактически ни при чём – реальных-то исторических артефактов, действительно подтверждающих концептуальную правду создателей музея, здесь нет (и быть, честно говоря, не может – просто потому, что их не существует в природе нашего мира). В музее представлены либо антуражные, но абсолютны нейтральные предметы из позапрошлого века, либо какие-то фантастические, порождённые исключительно бурной фантазией новокитайских «свободных художников» живописные картины неких расстрелов мирных китайцев российско-имперскими солдатами. Но как раз само по себе отсутствие реально-исторической экспозиции, сама по себе абсолютная беспочвенность измышлений, зачем-то объявленных «историческими фактами», и возмущает, и веселит русских. Сама по себе эта «идеальная провокация» – прямо по учебникам психологии – межнационального конфликта.
А самое удивительное здесь то, что старательная «возгонка» в себе комплекса «обиженного народа» (а музей в Айхуе его очень старательно в китайцах «расчёсывает») абсолютно противопоказано нынешнему китайскому народу. Китайское экономическое чудо, современная гармоничная социальная конструкция КНР – как раз наоборот – выросли из общенародной обращённости в светлое будущее, из непобедимой уверенности в своих силах, в щедрой талантливости своей народа, в его абсолютно достойном историческом прошлом. Именно поэтому и стала явью прекрасная современная картина экономического и нравственного процветания нации, которую ещё в начале прошлого века предсказывал Сунь Ятсен, картина, казалось бы, абсолютно недостижимая в тотально нищем на тот момент, жестоко угнетаемом иностранной, маньчжурской династией Цин Китае.
Скорей всего, этот таинственный музей в северо-китайской глухомани создали с весьма банальной целью – заработать денег. По другому-то привлечь внутренних туристов в регион, единственной реальной исторической достопримечательностью которого является заключённый здесь первый внятный договор о северной границе страны, не очень легко. Поразительна, однако, смелость создателей подобного учреждения культуры. Любому стороннему наблюдателю ясно, что культивирование такой «исторической памяти» – с признанием «неравноправности» современных российско-китайских договоренностей по границе – это серьезный удар по легитимности самой коммунистической партии Китая. Ведь по логике создателей музея получается, что китайские партийные руководители, подтвердившие и постоянно подтверждающие, в целом, свою верность положениям Айгунского договора о границе – начиная с Мао, заявившего в своё время: «Я ведь не говорил, что более миллиона квадратных километров непременно нужно возвратить Китаю», и Дэн Сяо Пина, сказавшего, что «на прошлом поставлена точка», до Цзян Цзэминя и «старины Си» – поступаются национальными интересами страны. Предают, так сказать, ту историческую память, о которой талдычит краеведческий музей в Айхуе/Айгуне.
Да и то, что Россия при определённых обстоятельствах легко может поддаться на такую музейную провокацию и превратить нынешнюю дружелюбную границу с КНР в крайне враждебную «горячую точку», вряд ли соответствует хоть каким-то политическим интересам народной республики. Лишаться важной опоры в современном, и без того постоянно и непрерывно меняющемся и изменчивом мире – да ещё и из-за глупого провинциального музея – вряд ли разумно. Игры с историей – это ведь всегда крайне опасная забава с тяжело предсказуемыми последствиями.
